АНДРЕЙ КИРИЛЛОВ, руководитель представительства ИТАР-ТАСС в Пекине

　　Прожив 16 лет в Поднебесной, я иногда слышу: «Ну, ты теперь – “чжунготун” («знаток Китая») или даже “ханьсюэцзя” – “китаист”». Тут китайские друзья, конечно, изрядно завышают мне оценку. Вот побывавший недавно в Пекине академик Борис Рифтин, неутомимый исследователь древней и современной китайской литературы и народного лубка, – это настоящий «ханьсюэцзя». Или петербургский профессор Николай Спешнев, родившийся, кстати, еще в Старом Китае, – великий знаток китайского языка, обычаев и нравов Китая. А приезжавший на празднование 60-летия КНР академик Сергей Тихвинский – известный и в России, и за рубежом историк, один из авторитетнейших востоковедов современности, можно сказать, глава отечественного китаеведения – это уж, без сомнения, «ханьсюэцзя»! У него более полутысячи научных работ! Надо было слышать, как этот 91-летний седовласый патриарх советской китаистики рассказывал в Доме Народных Собраний на площади Тяньаньмэнь о становлении дипломатических отношений между нашими странами. Будучи генеральным консулом СССР в Пекине, Сергей Леонидович был тем самым дипломатом, через которого 2 октября 1949 г. правительство Советского Союза, понимай – лично Сталин, осуществило акт торжественного признания Китайской Народной Республики и установления дипломатических отношений между СССР и КНР.

　　Мы же, журналисты, – скромные работники пера, этакие кочегары большого, стремительно мчащегося информационного поезда (не журите за желание выражаться красиво: в нашей сухой информации обычно так мало эмоций, что иногда хочется расцветить материал какими-нибудь словесными завитушками).

　　И все же, после многих лет жизни и работы в Китае чувствуешь себя немного китайцем, как минимум – старым пекинцем. Говоря о себе и используя жесты для невербальной коммуникации, привычно показываешь не на грудь, как россияне, а на нос, как китаец; визитную карточку подаешь непременно двумя руками, наматывая в итальянском ресторане спагетти на вилку, невольно думаешь: «А палочками-то, однако, сподручнее». Недавно во время отпуска в Москве, забираясь в маршрутное такси, на вопрос подбежавшего мужичка: «Места еще есть?» я автоматически ответил: «没有», что по-китайски значит «Нет!» Или вот, пришли с дочерью в Третьяковку, а билетерша, видя человека в светло-сером китайском плаще, с необычным желтоватым загаром на лице, с какой-то снисходительно-сочувственной интонацией спрашивает у нее: «Иностранец, что ли?»