хонькая коляска, влекомая четверней. Вошедший первым белокурый поздоровался с Чичиковым, тот ответил тем же. Они, наверное, скоро и познакомились бы, если б не чернявый, который, показавшись в дверях, с криками “Ба-ба-ба” кинулся к Чичикову, расставив руки. Чичиков узнал Ноздрева, с которым обедал у прокурора.

　　Ноздрев, не умолкая ни на минуту, принялся описывать ярмарку, с которой возвращался вместе со своим зятем Мижуевым и где проигрался в пух и прах, так что даже и бричку проиграл, а это коляска обывательская. Хорошо, хоть зятя встретил. Пили на ярмарке так много, что Ноздрев самолично выпил семнадцать бутылок шампанского. Зять возражает, но на Ноздрева это не действует. Узнав, что Чичиков едет по делу к Собакевичу, Ноздрев принимается его уговаривать поехать сначала к нему. Кстати, показывает щенка, которого пытается ему продать. Зять все время просится домой, но почему-то не смеет перечить Ноздреву и остается. Итак, все трое отправляются к Ноздреву.

　　Таких людей, как Ноздрев, всякому приходилось встречать немало. Они называются разбитными малыми, слывут еще в детстве и в школе за хороших товарищей и при все том бывают весьма больно поколачиваемы. В лицах их всегда видно что-то открытое, прямое, удалое. Они скоро знакомятся, и не успеешь оглянуться, как уже говорят тебе “ты”. Они всегда говоруны, кутилы, лихачи, народ видный. Ноздреву уже тридцать пять, но он ничуть не переменился. Жена его умерла, оставив двух детишек, которые ему совершенно не нужны. Впрочем, за ними присматривает смазливая нянька. Дома он больше двух дней усидеть не может. Он вечно мотается по ярмаркам со всякими съездами и балами. В картишки играл он не совсем безгрешно и чисто, потому его часто поколачивали или трепали за бакенбарды. Но что самое странное, он через некоторое время уже опять встречался как ни в чем не бывало с теми же приятелями, которые его тузили. Ни на одном собрании, где был Ноздрев, не обходилось без истории: или выведут его под руки из зала жандармы, или вытолкают свои же приятели. Есть люди, имеющие страстишку нагадить ближнему, иногда вовсе без всякой причины. Такую же странную страсть имел и Ноздрев.

　　Между тем экипажи подкатили к крыльцу дома Ноздрева. В доме, посреди столовой, стояли деревянные козлы и два мужика белили стены. Чичиков понял, что обеда не будет раньше пяти. Ноздрев, отдав повеления, повел гостей осматривать все, что только было у него в деревне, на что понадобилось два часа с небольшим. Все было в запустенье, кроме собачьего питомника. Потом они пошли прямо по полю к границе имения Ноздрева, и вдруг оказалось, что и лес вдали на другой стороне тоже его!