Выше уже отмечалось, что не все дети российских эмигрантов учились в русских школах. В середине 30-х гг. в русских школах училась примерно половина детей российских эмигрантов, но в конце 30-х гг. таковых оставалась лишь третья часть. Главная причина состояла в том, что образовательная система российской эмиграции была устаревшей, многие школы пользовались системой обучения старой России. При том русским школам недоставало единого управляющего центра да и по условиям обучения они отставали от иностранных школ. Другая причина состояла в том, что выпускникам иностранных школ было легче найти работу, они в большей степени соответствовали формам зарубежной жизни, лучше приспосабливались к борьбе за выживание. Что же касается выпускников русских учебных заведений, то хотя они получали сравнительно всестороннее, традиционное русское образование, а их знания были сравнительно богатыми, однако в той внешней среде, в работе и в жизни они встречали больше трудностей. Поэтому обеспеченные семьи предпочитали отдавать своих детей в иностранные школы.

　　Явления “вестернизации” и “шанхаизации”, захватывавшие молодежь, вызывали озабоченность и споры в среде российской эмиграции. Некоторые люди многократно взывали к чувству ответственности у тех отцов семейств, кто не доверяли русским школам и отдавали детей в иностранные школы. Однако, среди российских эмигрантов имелось немало людей, которые не соглашались с идеями бойкота иностранных школ, считая, что лишь владея английским языком возможно участвовать в конкуренции среди эмигрантской общины. Даже побуждали своих детей к избранию “родины” в других странах, мол, и в Шанхае можно обитать, не обязательно идти дорогой своих родителей. Наиболее реалистичная точка зрения заключалась в том, что следует реформировать школы шанхайской эмиграции: с одной стороны, сохранить русское традиционное образование, с другой стороны – изучать всю культуру и современную технику той страны, где они живут, помогать учащимся самостоятельно вступать в жизнь.

　　Говоря в целом, образование в Шанхае отличалось многообразием: и русское имелось, и иностранное, что совершенно не походило на “одноцветность” образования в Харбине и в Северо-восточном регионе. В кругах шанхайского просвещения русские школы не обладали таким влиянием, как русские школы в Харбине. Споры о методах обучения подрастающего поколения, имевшие место в кругах шанхайской эмиграции, привнесли в эту сферу оживление, тогда как харбинская эмиграция в полной мере удовлетворялась традиционным русским образованием. В этом – суть различия в деле просвещения российской эмиграции на юге и на севере Китая.