Главный вопрос о перспективах 2017 года звучит так: сможет ли правительство хотя бы частично раскрепостить потенциал экономического роста?Говоря о перспективах российской экономики в 2017 году, начинать нужно с четкого описания того, где экономика находится сегодня и какие проблемы стоят перед ней.

　　Итоги года

　　Итоги 2016-го выглядят, с одной стороны, существенно лучше, чем в прошлом году: экономический спад прекратился, инфляция уверенно снижается, обменный курс рубля демонстрирует завидную стабильность. С другой стороны, особого оптимизма испытывать не приходится. Прекращение спада не означает перехода экономики к росту. А разовые факторы, которые сыграли огромную роль в третьем квартале: рекордный урожай в сельском хозяйстве, резкий рост потребления российского газа в Европе (благодаря формуле цены на газ, привязанной к цене нефти, эта цена осенью находилась на рекордно низких уровнях), скачок мировых цен на уголь, который привел к наращиванию производства и экспорта угля из России, — не могут стать постоянными и не гарантируют устойчивого роста.

　　Инфляция все еще остается на уровне, который в современном мире считается очень высоким. Председатель Банка России Эльвира Набиуллина сказала, что даже при 4% инфляции Россия будет находиться между 124-м и 128-м местами среди 182 стран. Доходы бюджетной системы не растут, что заставляет правительство замораживать расходы, сокращая инвестиционные и социальные программы.

　　Проблемы со статистикой

　　При этом оценивать реальное положение дел в российской экономике становится все труднее и труднее — степень доверия к российской статистике стремительно падает. В начале уходящего года Росстат пересмотрел свои динамические ряды по ВВП, и с тех пор в стране отсутствуют официальные данные о динамике ВВП по отношению к предыдущему кварталу с устраненными сезонным и календарным факторами начиная с 2012 года. То есть сегодня Росстат не может сказать, выросла экономика России в третьем квартале по отношению ко второму или нет и насколько уровень третьего квартала 2016 года выше или ниже первого квартала 2015-го.

　　Помимо того, в конце весны Росстат перестал публиковать ежемесячные данные о динамике инвестиций в российской экономике. А в самом конце года он «обрадовал» тем, что решил пересмотреть данные о динамике промышленного производства за последние пару лет. И теперь несколько месяцев никто не сможет сказать ничего внятного о том, что происходит в российской промышленности. А если к этому добавить то, что со статистикой доходов населения у Росстата традиционно были большие проблемы, вызывавшие критику экспертов, то получается весьма печальная картина. По большому счету сказать, куда и с какой скоростью движется российский экономический корабль и в каком состоянии находятся его составляющие, правительство сегодня не может.

　　Конечно, в России существует некоторое (не очень большое) количество экспертных центров, которые тратят свои силы и ресурсы на то, чтобы восполнить эти пробелы в работе Росстата. Только было бы гораздо полезнее, если бы эти эксперты не тратили свое время на воссоздание фактов (в конце концов, именно в сборе фактов и заключается смысл существования Росстата), а занимались их анализом.

　　Потенциал

　　Рост на уровне потенциала — это нормальное состояние для любой экономики, к которому она объективно должна стремиться. Эксперты согласны в том, что потенциал роста для российской экономики сегодня составляет 3,5–4% в год, и, следовательно, главный вопрос в разговоре о перспективах 2017 года звучит так: сможет ли российское правительство раскрепостить этот потенциал или хотя бы значительную его часть?

　　У меня нет сомнений в том, что при отсутствии новых внешних шоков (например, резкого падения цен на нефть или введения странами Запада гораздо более жестких антироссийских санкций) российская экономика обречена в будущем году на слабый рост — в пределах 1%. Основанием для такой уверенности служит рыночный характер экономики России, в которой равновесие достигается за счет свободных цен и свободного курса рубля. К середине 2016 года российская экономика смогла обрести равновесное состояние, «переварив» снижение нефтяных цен и финансовые санкции Запада. До настоящего времени Владимир Путин воздерживался от каких-либо шагов или заявлений, которые могли бы толкнуть экономику в сторону зимбабвийско-венесуэльского сценария (галопирующая инфляция, контроль за ценами и дефицит товаров), и, если он будет придерживаться этой линии впредь, у экономики есть только одно направление движения — рост.

　　За последнюю четверть века в мире по пальцам можно пересчитать случаи, когда экономика какой-либо страны сокращалась более чем два года подряд (если это не были условия войны или трансформационный переход стран Восточной Европы и СССР от плановой экономики к рынку в начале 1990-х годов). И у меня нет оснований считать, что в этом смысле российская экономика чем-то принципиально отличается от экономик других стран.

　　Ресурсы роста

　　Если вспомнить, что новое равновесие далось российской экономике дорогой ценой: частное потребление за два года упало примерно на 15%, а инвестиции более чем на 10%, — то становится понятно, что именно эти два компонента внутреннего спроса являются наиболее очевидным «ресурсом роста» на ближайшее время.

　　С весны 2016 года статистика фиксирует рост (правда, крайне медленный) реальной зарплаты, который пока не переходит в рост потребления. Более богатые россияне (примерно 20% от общего числа) предпочитают накапливать средства в финансовых активах (в основном на банковских депозитах) и пока не проявляют желания возобновить покупки легковых автомобилей (продажи которых упали в два раза по сравнению с 2013 годом). Не столь велика и склонность населения к приобретению недвижимости. Если правительство найдет ресурсы для стимулирования спроса населения в этих двух сегментах, то это неизбежно даст экономике существенный толчок.

　　Понимаю, найти такие ресурсы будет нелегко, принимая во внимание сложное положение с доходами федерального бюджета и ту бюджетную стратегию на ближайшие три года, которую «продавил» Минфин — даже замораживание номинальных расходов бюджета при инфляции в 4% ведет к их сокращению в реальном выражении. Но точно так же я хорошо понимаю, что эффективность многих расходов федерального бюджета равна нулю, если не является отрицательной. В то время как более эффективных для поддержания спроса населения инструментов, чем субсидирование процентной ставки по ипотечным кредитам, придумать сложно. В уходящем 2016 году сумма предоставленных ипотечных кредитов составит чуть менее 1,5 трлн руб., из них доля новых кредитов — то есть не направляемых на погашение ранее полученных — менее 40% (примерно 550 млрд руб.). При средней ставке кредитования равной 12% на субсидии, которые позволят снизить ставку до 6%, нужно всего 33 млрд руб. в год. Это не так уж много, учитывая, что война в Донбассе, возможно, съедает ежегодно почти вдвое большую сумму!

　　Инвестиции

　　С инвестициями дела обстоят хуже. Хотя Россия последовательно поднимается в международных рейтингах, это не трансформируется в инвестиции, без которых об устойчивом росте говорить не приходится. Я с изрядным недоверием отношусь к тем оценкам, которые дает в своих информационных бюллетенях Минэкономразвития, заявляя о преодолении инвестиционного спада, — слишком заинтересованным является это ведомство, слишком демонстративно стоит оно в стороне от обсуждения тех реальных проблем, которые тормозят инвестиционную активность в нашей стране.

　　Основных препятствий для возобновления инвестиционной активности частного бизнеса два: экономические санкции западных стран, которые резко повышают политические риски ведения бизнеса в России, и сохраняющееся недоверие к судебно-правоохранительной системе, неспособной обеспечить бизнесменам защиту прав собственности. Если в каком-то из этих двух направлений в первой половине наступающего года появится заметный прогресс, то во второй половине года это может сказаться и на темпах экономического роста. Если же такого прогресса не будет, то выйти за пределы роста в 1% российской экономике будет крайне тяжело.

　　Поэтому реальные экономические перспективы 2017 года в решающей мере зависят от той внутренней и внешней политики, которую будет проводить российское руководство, и от тех приоритетов, которые оно будет выбирать при планировании бюджетных расходов.