Код Ахматовой

Книге критика Аллы Марченко «Анна Ахматова: Жизнь» в этом году выпала миротворческая роль. Дело в том, что не так давно появилась скандальная работа Тамары Катаевой «Анти-Ахматова»: довольно грубо выполненный «наезд» на классика хоть и был тут же заклеймен литературной общественностью, но все равно оставил неприятный осадок. Словно контрастом к традиционным трудам Лидии Чуковской, Анатолия Наймана, Романа Тименчика, появилось «желтое» ахматоведение. Причем дело было вовсе не в том, что кто-то посягнул на ахматовский культ. Такие посягательства случались и раньше: достаточно вспомнить работы Александра Жолковского и ироническое эссе Александра Кушнера. Но дерзновенные «антиахматовцы» до сих пор оставались в рамках корректности, научности и творческой полемики.

Маститый критик Алла Марченко вроде бы должна была помочь в возобновлении истинной традиции. Однако опубликованные в толстых журналах некоторые главы новой книги заставили заподозрить неладное: не то чтобы Марченко оглядывалась на книгу неименитой коллеги, но неожиданная вольность в разговоре о парижских годах Ахматовой в ее повествовании наличествовала. Уж слишком дотошно исследовательница пыталась найти ответ на вопрос, что же было между юной поэтессой и тогда еще неизвестным художником Амедео Модильяни. Впрочем, свое расследование Марченко провела по всем детективным правилам. Был обнародован секретный «код Ахматовой»: «Парижскую лав-стори Ахматова компонует по принципу укладки (шкатулки с секретом) двойным, а то и тройным дном». То есть в ахматовских записях нужно сличать основной текст и примечания, зачастую этот основной текст опровергающие.

Поначалу немного непривычно, что литературовед Алла Марченко применяет свой детективный дар, в котором особенно заметно умение провести следственный эксперимент, не только для реконструирования творческой биографии, а скорее именно для подробного описания ахматовского «донжуанского списка». Даже хочется посоветовать автору перейти к художественной прозе, тем более что такие опыты других писателей уже имеются. Но затем привыкаешь и даже втягиваешься. Повествование скачет от друга к другу, от возлюбленного к возлюбленному. Тем более что, собственно, главной ипостаси Ахматовой более чем исчерпывающееопределение уже дал в свое время Сергей Есенин: «Женщина-поэт, которая в печати открывает сокровенное своей души».