《回忆童年的哈尔滨》
Воспоминание о детстве в Харбине
文：阿布拉莫夫 I. V. Автор: Абрамов И. В.
不知为什么,出于对这座城市名称的膜拜，所有的哈尔滨俄罗斯侨民都把哈尔滨的重音放在最后(音：哈勒滨那)，尽管这个单词的重音应该是在“滨”字上(音：哈勒滨呢)。所以，只要听到此类错误的发音，即可确定说话人一定是哈尔滨的俄侨。
1932年6月18日，我出生在伪满洲国时期的哈尔滨。刚刚随家人搬到这座房子的时候，我才只有2岁，随后，我在这里住了18年。我们的家位于一个不发达的地区——松花江城，俗名也叫纳哈洛夫卡(意思是随便可以建木屋的地方，现在哈尔滨道里区安字片-译者注)。
还记得，我和朋友们一起去付家甸，在那里体验了中式的澡堂子。那里很优雅，共有三层，中间是池子和一排排的敞开式单间，中国师傅给客人做中式按摩。除此之外，我们还观看中国的马戏，演员们在台上表演魔术、著名的中国杂技、杂耍等等。顺便说一句，我们与中国人交流基本上是用俄语，因为他们的俄语比我们的汉语好。然而，在生活层面上，我们也能够用汉语解释。
每逢节日和过生日时，整个的鸡腿、鹅、鱼子酱、水果，都会有。尽管我们生活得并不富裕，但对食物总是很讲究的。外祖母是个伟大的美食家，她烤的复活节大面包别提有多好吃了！黄色的、松软，就像瑞士的奶酪，味道绝无仅有！还有外祖母做的乌克兰香肠，那味道好极了，不知不觉就能吃一小锅，她还给我们做过大汉堡。我家总会存着肉，是从中国人的肉铺买回来的。那家肉铺用钩子挂着大块的肉出售，还摆着一个大绞肉机，如果顾客需要的话，直接就可以加工肉馅。
应该说，中国人做所有事情都很精确。如果说我们晚上想喝点儿茶的话，根本不用点炉子，那样耗费时间还不划算，况且，夏天的时候也用不着取暖。可以只拿个空壶到中国的小铺，象征性交点儿钱，就可以灌满一壶开水。在商业方面，中国人很精明，就像所说的那样，一切都在夏天准备好。比如，俄罗斯人有个习惯，在圣三一瞻礼的时候在家里用草铺地，中国人瞬间就会做出反应，并且在圣三一瞻礼前用筐从林子里背回来绿草，像我们摆放洋葱那样整齐地码上。这样我们就不用去割草了，付上几文钱就可以把草铺到家里了！
尽管家里有人照看我，为了让我与集体接触并更好发展，还是把我送到了一家私立幼儿园(当时的哈尔滨只有这样的)——亚历山德拉·德米特里耶芙娜·托罗泊娃娅的幼儿园。这家幼儿园与苏联幼儿园有根本上的区别。苏联幼儿园每个班有20个或者更多的孩子，每个孩子都能做自己想做的事情，而老师则利用这个时间在厨房跟厨师们聊着家常。而这里则完全不同，我们按照作者伊戈尔·阿布拉莫夫往事如新年龄分班被安排在几个不大的房间内，并且一定要在老师的监督下做事情。那时，我们绘画、堆积木、无论男孩还是女孩都绣花。我甚至还记得自己绣的图案，上面是个伞兵。后来，当我离开家的时候，这些技能让我很受益，我能缝扣子、补衬衫、打补丁……
在这家幼儿园各方面的条件都很好，包括艺术和审美教育。我们读诗歌和寓言故事，有时还会排演相当长的话剧，其中有一幕我记得很清楚，那是德国作家威廉·布什诗中关于两个捣蛋鬼的故事，开场词是这样的：“马克思和莫里茨是两个小捣蛋鬼。”我扮演了其中的一个。我们每年都会在商业会议大厦里最大的舞台上做汇报演出，表演一年中的学习成果。前来观看的都是哈尔滨人，正是在这里，我第一次品尝到了甜蜜的毒药——观众的掌声。所以，这一切都没有徒劳，老师们的辛勤付出不仅仅为了家长，也为了这座城市。
看到我对艺术的渴望，只要影院有儿童节目妈妈都会带我去看。其中《小红帽》给我留下了特别的印象。剧中小红帽穿行在观众席并在座椅下采小蘑菇。他问我们：“小伙伴们，你们那里还有小蘑菇吗？”所有小观众们都爬到椅子的下面然后喊道：“没有了，再没有小蘑菇了！。”小红帽就会说：“怎么会没有了呢？”并随后从椅子下面拿出一个小蘑菇。我觉得这个清晰的印象也是我随后参加儿童剧院的动力之一。
有时，我会把珍藏已久的1938年版哈尔滨地图拿出来看，地图是由四张大照片组成的。我把它折叠起来，长时间地看着这些正方形、长方形和长条的图形，念着上面的名称……眼前又浮现出童年和少年时的景象，竟是那么的鲜活……
Все харбинцы почему-то, склоняя название своего города, делают ударение на последней букве: жил в Харбине, уехал из Харбина, скучаю по Харбину… Хотя правильное ударение – на букве «и»: бывал в Харбине, посвятил стихи Харбину… все дикторы радио говорили именно так. Но по этому неправильному произношению вы всегда можете узнать харбинца.
Я родился в Харбине, в марионеточном государстве Маньчжоу-Го 18 июня 1932 года.
Мне было два года, когда семья переехала в дом, где я прожил следующие восемнадцать лет. Мы жили в непрестижном районе, в Сунгарийском городке, в просторечье именуемом Нахаловкой ( что означало – нахально возведенный самострой).
Помню, мы с друзьями ходили в Фудзядянь, в китайские бани, шикарные, трехъярусные, с бассейном посередине и открытыми кабинами на ярусах, где мастера-китайцы делали посетителям китайский массаж. Видели мы и китайский цирк, артисты которого выступали на сцене: фокусы, знаменитая китайская акробатика, юла на веревках… К слову, с китайцами мы общались в основном на русском языке, поскольку они его осваивали лучше, нежели мы китайский. Впрочем, на бытовом уровне и мы могли объясняться по-китайски.
Помню накрытые на праздники и дни рождения столы; на них было все, что душе угодно, целые окорока, гуси, икра, фрукты… Несмотря на то, что мы жили небогато, питание всегда было отменным. Бабушка была великолепной кулинаркой. Какие куличи она пекла на Пасху! Желтые, ноздреватые, как швейцарский сыр, а вкус – неповторимый! Если бабушка готовила, например, украинские колбаски, то это было так вкусно, что можно было, не заметив, уплести всю сковородку. Она делала потрясающие котлеты. Мясо у нас всегда имелось в избытке, за ним ходили в китайскую мясную лавку, где оно большими кусками висело на крюках, и там же стояла огромная электрическая мясорубка – по просьбе покупателя ему сразу могли изготовить фарш.
Надо сказать, у китайцев все было поставлено четко. Если, скажем, вечером нам хотелось попить чайку, то для этого совсем не обязательно было растапливать печь (а в нашем районе у всех было печное отопление) --- это долго и накладно, тем более, летом. Можно было просто взять пустой чайник и сходить в китайскую лавку, где за символическую плату его наполняли кипятком. И в отношении торговли китайцы очень ушлый народ. Они, как говорится, все схватывали на лету. Допустим, был у русских обычай на Троицу устилать травой полы в доме. Китайцы на это мгновенно отреагировали, и перед Троицей несли из леса в корзинках на коромыслицах зеленую траву, аккуратно уложенную пучками, как мы укладываем лук. И нам уже незачем было идти за травой: заплати гроши и – разбрасывай ее по дому!
Несмотря на то, что было кому за мной приглядывать, меня определили в частный детский сад (других в Харбине в то время еще и не было) – и для воспитания в коллективе, и для развития. Это был детский сад Александры Дмитриевны Тороповой. Он в корне отличался от тех, куда я водил своих детей, уже в Советском Союзе. Если в советский садиках водной здоровенной комнате находилась целая группа по двадцать и больше детей, и каждый мог заниматься чем угодно – в то время, как воспитатель, скажем, беседовала на кухне с поварами на какие-нибудь семейно-бытовые темы, то здесь все было совершенно иначе. Мы находились в небольших комнатках, по возрастным группам, и занимались только под присмотром воспитателя. Рисовали, складывали палочки, вышивали – и мальчики, и девочки. Я даже помню картинку, которую вышивал, на ней был изображен парашютист. Позже, когда я уехал из дома, эти навыки мне очень пригодились – я мог и пуговицу пришить, и зашить рубаху, и поставить заплатку…
В детском саду Александры Тороповой все было поставлено на очень хорошем уровне, в том числе и художественно-эстетическое воспитание. Мы читали стихи, басни, иногда разыгрывали довольно большие спектакли, я хорошо помню один из них – по сказке в стихах немецкого писателя Вильгельма Буша про двух хулиганов, которая начинается так: «Макс и Мориц – шалунишки, невозможные мальчишки…». Одного из этих хулиганов играл я. И все это не пропадало втуне, воспитатели трудились не только для родителей, но и для города: раз в год мы выступали перед харбинцами на самой большой сцене – в здании Коммерческого собрания. Это были отчетные концерты, где мы показывали, чем на научили за год. Там я впервые и вкусил, что называется, сладкий яд зрительских аплодисментов.
Видя мое стремление к искусству, мама водила меня в театр на все детские постановки. Особенно мне запомнился спектакль «Красная Шапочка», в котором Красная Шапочка ходила по залу и собирала под креслами грибочки. Она спрашивала: «Ребята, а есть у вас еще грибочки?» Все лезли под кресла и кричали: «Нет, нет больше грибочков!» Красная Шапочка говорила: «Как это нет?» - и доставала из-под кресла грибочек. Я подозреваю, что это яркое впечатление послужило одним из толчков к моему приходу впоследствии в детский театр.
Иногда я достаю давно и бережно хранимую фотокопию плана города Харбина 1938 года. Фотокопия состоит из четырех больших снимков. Я складываю их и подолгу смотрю на эти квадратики, прямоугольники, линии, читаю названия… Перед глазами оживают картины детства и юности…
