Большинству россиян не нравится, что Россия перессорилась почти со всем миром, но при этом идти на компромиссы и уступки не готов почти никто. Крым наш

　Бесстрашные россияне

　С тем, что Россия «находится в международной изоляции», согласны 54% россиян (опрос 20–23 ноября 2015 года). Даты важны, потому что уже состоялись катастрофа российского самолета над Синаем (об этом вспомнили более 60%), теракт в Париже (почти 65%) и лед изоляции это чуть растопило. Но 24 ноября турецкие ВВС сбили российский бомбардировщик, так что в новой волне опросов доля согласных, конечно, существенно вырастет.

　На фокус-группах, когда заходил разговор о том, а кто теперь союзники России, люди обычно отвечали: Белоруссия, Китай и Индия. Ясно, что в такой компании, когда с нами чуть ли не половина человечества, мы не пропадем. Впрочем, многие признали, что у России только два союзника — армия и флот. Ссылались при этом на историческое прошлое: вспоминали Александра III, Николая I и других императоров. Вся история Российской империи, по мнению некоторых людей, говорит: ничего, не бойтесь, сыны России. Такова уж наша судьба, быть в окружении врагов.

　Тем, кто считал, что страна оказалась в изоляции, задавали вопрос: беспокоит ли вас международная изоляция России? Удивительно, но 39% респондентов ответили, что их это не волнует. Бесстрашных больше среди мужчин и молодых людей. Интересно, что презрение к изоляции высказали 50% малообразованных, 40% малоимущих, но лишь 36% высокообразованных и 29% зажиточных. Самый высокий уровень обеспокоенности международной изоляцией выразили руководящие работники, предприниматели, а также студенты (7–8 человек из каждых десяти). Образованные люди тяготятся создавшейся ситуацией и хотели бы найти выход из нее.

　Глубинные исследования подтверждают: да, россиянам хотелось бы вернуться к состоянию, которое латиняне называли status quo ante bellum, к положению, какое было до войны. Хотелось бы, но не совсем. Потому что Крым должен оставаться нашим. Присоединение Крыма к России продолжают поддерживать 82% респондентов. Этот показатель еще устойчивее, чем рейтинг Путина (который сейчас составляет 85%). В некоторых слоях до четверти респондентов говорили, что присоединение Крыма принесло в целом России больше вреда, чем пользы, но абсолютное большинство (в среднем 59%) считают наоборот.

　Стало быть, россияне не прочь вернуться к хорошим отношениям с Европой и Америкой, но на том условии, что те признают новые геополитические реалии и не станут нас обвинять в нарушениях международных законов. В то, что подобное возможно, верят немногие.

　Поэтому при всем беспокойстве относительно изоляции две трети россиян считают, что стране надо продолжать свою политику, невзирая на санкции Запада. Идти на компромисс и уступки готовы около четверти в целом. Правда, таких гораздо больше в тех группах, которые были самыми обеспокоенными: руководители, предприниматели, студенты. Их мобильность, их дела страдают в наибольшей степени. В этих группах от 35–45% готовы «искать компромисс, идти на уступки, чтобы уйти из-под санкций».

　Все россияне отчасти желали бы снятия санкций. Стремиться к этому предлагают 30% всех взрослых жителей страны. Но 58% говорят: «России нужно настраиваться жить в условиях санкций».

　Чем хуже, тем лучше

　В интернете эта мысль по-разному преломляется в дискуссиях высокополитизированных и слабо политизированных групп. Для наиболее последовательных сторонников российской политики тут нет особых проблем: да, жить в изоляции не очень легко, но выигрыши значительно превосходят проигрыши. Чем больше изоляция, тем лучше для импортозамещения — деваться некуда, все импортозаместим. Нельзя поехать в Египет и Турцию — так что мы там забыли, родная страна широка и необъятна, есть, где отдохнуть в дружеской, а не вражеской среде. Не будет турецких яблок — будут наши. Не сегодня, так завтра. Высокополитизированные участники дискуссий в интернете целиком согласны с политикой санкций и всю страсть направляют на спор о деталях того, какая она, жизнь в изоляции.

　Правда, это стало характерным для послекрымской эпохи. Споры эти проходят преимущественно между «своими» по политическим взглядам, теми, кто основывает свою идентичность на высокой лояльности нынешнему строю. С «чужими», с сомневающимися все давно рассорились, расфрендились в социальных сетях и видеть их точку зрения категорически не хотят.

　Но и для «оппозиционеров» особых проблем тоже нет — чем хуже, тем лучше; чем сильнее изолируемся окончательно, тем раньше народ поймет, чему так сильно он радовался еще недавно. Жертвы телевизионной пропаганды наконец-то начнут думать своими мозгами, а не повторять то, что звучит в «зомбоящике».

　Политика как погода

　А вот у обычных людей, которые тоже обсуждают свою жизнь в интернете, людей, для которых политика еще недавно была делом достаточно далеким, а после Крыма стала опасно близким, отношение к ситуации начало меняться. Большинство этих участников обсуждений — люди достаточно успешные, привыкшие к неплохому по российским меркам уровню жизни. На волне эйфории многие из них были уверены, что страна идет правильным путем. Они без особых переживаний перенесли санкции и антисанкции, но обнаружившаяся угроза того, что заграница станет им недоступна (по причинам политическим или экономическим) большинством воспринята болезненно, к этому они не готовы.

　При этом одно дело, говорят они, если мы сами откладываем такие поездки ввиду финансовых затруднений, но совсем другое — если нас их лишают по политическим мотивам. А угроза такой потери растет от недели к неделе. Выяснилось, что свобода передвижения для таких людей это очень важная свобода. Они тоже не видят плохого в том, чтобы быть в изоляции от наших врагов, но не до такой степени, чтобы отказывать себе в возможности ездить по свету, а при удачном стечении обстоятельств отправить детей учиться в европейскую страну.

　Именно у этих людей сегодня возникает ощущение, что железный занавес вот-вот может упасть. И что тогда делать? Первые восторги от присоединения Крыма уже закончились, Крым стал почти обычной частью России, и чем дальше, тем реже люди пишут о том, что «мы хотим отдыхать в Крыму». Теперь оценки крымского рекреационного потенциала стали в лучшем случае сдержанными, а в основном просто негативными: там и дорого, и сервис не такой, как в Турции, и море не такое чистое, и тепло там только летом.

　Когда было принято решение ограничить полеты в Египет, Турция стала рассматриваться как возможное «курортозамещение». Когда же и Турция стала под запретом, начался открытый ропот. Да, турки сбили наш самолет и это невозможно простить, но политика политикой, а отдыхать-то где-то надо. Если санкции против европейских продуктов воспринимались без недовольства, то санкции против турецких товаров, особенно фруктов, многие восприняли негативно. Впервые за последнее время можно зафиксировать недовольство тем, что политику государство переносит на вполне аполитичные и ни в чем не виноватые продукты питания. То, что эти санкции есть именно политическое решение, что качество продуктов тут ни при чем, тоже стали обсуждать впервые за два последних года.

　Изменилось восприятие геополитической ситуации. Если раньше как страну, способную решить все наши проблемы, называли Китай, то теперь о нем вообще не пишут. Видимо, упования на то, что Китай наш надежный друг, людям из интернета не кажутся больше оправданными. Турция тоже была другом, и вот чем эта дружба кончилась.

　Ропот в беседах между интернет-знакомыми становится все более явным, настроение обычных участников таких дискуссий постепенно ухудшается. Правда, никаких попыток как-то совместно повлиять на ситуацию, вернуть то, что кажется почти потерянным, не происходит. Пока принимаемые государством решения об усилении изоляции воспринимаются примерно так же, как смена хорошей погоды плохой, — очень жаль, только от нас ничего не зависит. Но что стало очень заметно — это разделение на «мы» (обычные люди) и «они» (те, кто принимают решения), а ведь еще совсем недавно казалось, что все мы едины, символические победы до поры были основой этого единства.