В наступающем 2018 году наиболее проблемным направлением российской внешней политики останутся отношения с США и ЕС. Причины — в украинском кризисе 2014 года и последовавшем за ним обмене взаимными ударами: от экономических санкций до информационных войн и кибервмешательства в выборы.

　　Утрата инициативы

　　К концу 2017 года мы имеем нарастающую деградацию отношений и блокирование взаимодействия по общим угрозам, утрату взаимного доверия, отсутствие содержательного диалога о путях выхода из кризиса (спор о том, кто первым начал, не в счет), перспективу наращивания санкционного давления на Россию в 2018 году, рост издержек от нарастающих противоречий с Западом, ограничения на трансферт технологий и не оптимальный для развития страны уровень затрат на обеспечение безопасности.

　　Москва утратила стратегическую инициативу в отношениях с Западом. Преобладает реагирование на санкционные ограничения в сочетании с «партизанскими действиями» в информационном тылу противника. Принципиально новых подходов к решению «проблемы 2014 года» выдвинуто не было при параллельном создании новых «цифровых препятствий» для нормализации. Раскоординация информационно-пропагандистских действий с долгосрочными целями внешней политики, наиболее ярко проявившаяся в ходе президентских выборов во Франции в 2017 году, а до этого во время иммиграционного кризиса в Германии в 2015 году, привела к утрате опоры на особые двусторонние отношения с Парижем и Берлином, позволявшие влиять на политику ЕС.

　　Попытки притвориться, что ничего не произошло и можно восстановить форматы сотрудничества 2013 года, как это предлагалось в известном российском non-paper для администрации Трампа в марте 2017-го, не работают. Продвигаемый Москвой нарратив «исторических обид» России на коварство Запада после распада СССР несколько приелся, тем более при очевидном отсутствии возможностей эти обиды удовлетворить.

　　Проецирование военной силы и «повстанческие операции» в западном тылу 2015–2016 годов привели к тому, что Россия стала восприниматься как угроза безопасности и внутренней стабильности США и ЕС. Русская отчаянность позиционировала Россию как ревизионистскую державу, которой следует опасаться (как вполне комплиментарно сказано в новой Доктрине национальной безопасности США), но почетный статус геополитического спартанца не позволяет реализовать долгосрочные интересы страны с приемлемыми издержками.

　　Давление на Россию

　　2018 год пока не обещает изменений к лучшему. Дипломатическое и санкционное давление на Россию будет нарастать. Но, как справедливо отмечено в докладе Российского совета по международным делам, предстоящие президентские выборы задают новый цикл в российской внешней политике, в котором можно ожидать появления новых подходов и критического пересмотра накопленного опыта. Определенное окно возможностей создает и вероятное после выборов кадровое обновление внешнеполитической команды Кремля — дефицит доверия с Западом носит уже личностный характер.

　　Еще до завершения президентских выборов в России в США вступит в силу «Закон о противодействии врагам США через санкции». Он предусматривает возможность санкций против новых секторов российской экономики и российского госдолга, блокирование новых энергетических проектов и экспортных газопроводов, санкции на «существенные сделки» с предприятиями российского ВПК. Но практическая реализация новых ограничительных мер отдана на усмотрение администрации Трампа, которая может проявить сдержанность.

　　Часть мер носит экстратерриториальный характер (secondary sanctions) и может вызвать конфликт США с ЕС, что расширит возможности маневрирования для России. Основная борьба в 2018 году развернется вокруг газопровода «Северный поток-2», который хоть и формально выведен из-под новых американских санкций, но, согласно жесткой позиции администрации Трампа, не должен быть реализован. Судьба этого проекта станет тестом для ЕС и Германии на независимость от давления США. Задача России — не усилить своими непредсказуемыми ответными действиями геополитическую аргументацию противников проекта.

　　Важно без плохо просчитанных поспешных действий оценить последствия раздела 241 нового санкционного закона США, требующего от администрации Трампа так называемого кремлевского списка — наиболее близких к Владимиру Путину российских политиков и крупных бизнесменов. Речь идет о смещении акцента в санкционной политике с секторальных экономических ограничений на персонифицированные санкции в отношении части российской элиты и членов их семей. «Кремлевский список», видимо, будет небольшим — 40–50 человек (прогнозы о тысячах и десятках тысяч — провокация). Список не означает немедленного введения санкций против его фигурантов, но это может произойти в будущем. Эффективного симметричного ответа у России нет. Составлять списки американских бизнесменов, близких к Трампу, странно. Асимметричный ответ лишь замкнет цепь эскалации. «Кремлевский список» лучше проигнорировать. Связанные с ним американские ожидания дестабилизации в России ошибочны.

　　Расширение санкций уже произошло в связи с ситуацией вокруг обвинений США в нарушении Россией Договора о ракетах средней и меньшей дальности (ДРСМД). Этот сюжет будет источником конфликта в 2018 году, и обе стороны, похоже, готовятся к выходу из договора, спеша возложить ответственность друг на друга. Но конструктивное решение проблемы возможно в том числе и через модернизацию ДРСМД, если предметно обсуждать содержание взаимных озабоченностей. США обозначили возможность иных, помимо физической ликвидации нарушающих договор систем, способов вывода их из боевого состава, а Россия признала наличие крылатой ракеты 9М729, но не согласна с выводом США, что она имеет запрещенную дальность. Важно не втягиваться в обмен санкционными ударами и начать обсуждать конкретные решения. Идеи отказа от соглашений по контролю над вооружениями в полицентричном ядерном мире опасны дестабилизирующей гонкой вооружений.

　　Проблема Донбасса

　　Путь к нормализации отношений с Западом лежит через нахождение взаимоприемлемых решений по урегулированию конфликта в Донбассе и снятие взаимных претензий относительно вмешательства во внутренние дела в информационном и киберпространстве. Вторая проблема более остро стоит в США, но и для отношений с ЕС в 2018 году ее значение возрастет.

　　Инициатива Владимира Путина о миротворческом контингенте ООН для охраны миссии наблюдателей ОБСЕ в Донбассе открывает окно возможностей для устранения главного препятствия. Она допускает многовариантность: от длительной заморозки конфликта по приднестровскому сценарию до достойного выхода России из донбасского кризиса и снятия наиболее тяжелых секторальных санкций ЕС и США.

　　Изначально Москва была против расширения прав миротворческой миссии, но в ходе своей пресс-конференции Путин неожиданно заявил, что Россия не против того, чтобы «поставить под международный контроль эту территорию», но для этого «киевским властям нужно договариваться с самим Донбассом». Является ли это сигналом о важном изменении в российской позиции, открывающим путь к урегулированию, станет понятно в 2018 году. Планируемый визит президента Франции Эмманюэля Макрона на Петербургский экономической форум создает удобную мизансцену для прорыва по Донбассу.

　　Международная кибербезопасность

　　Тема вмешательства в информационном и киберпространстве останется токсичной. Ее переговорное урегулирование представляется недостижимым даже при тщательном сегментировании. Разведка с применением киберсредств, включая взлом личной электронной почты политиков-секретоносителей, является легитимной деятельностью. Можно говорить только о джентльменском понимании, что полученная таким образом информация не будет предаваться огласке. Договоренности о неприменении кибероружия против объектов инфраструктуры в принципе непроверяемы — это больше вопрос собственной киберзащиты.

　　Информационное воздействие в соцсетях — предмет регулирования частными компаниями. Единое понимание легитимного и нелегитимного вмешательства во внутренние дела, как это предлагалось в «меморандуме Рябкова» в июле, невозможно. США, например, не считают продвижение демократии вмешательством. Единственный выход — это взаимная добровольная сдержанность в информационном и киберпространстве, рассчитывать на которую до нормализации отношений сложно.