Фан любезно налил разбавленного молока в стоявший перед Бао кофе, в котором плавала какая-то шелуха, и пояснил:
— У христиан шестая заповедь гласит: «не убий», а кто такие врачи, как не легализованные убийцы?
Бао не оценила шутки и сердито возразила:
— Чушь! Врачи спасают людям жизнь.
鸿渐替鲍小姐面前搀焦豆皮的咖啡里，加上冲米泔水的牛奶，说：“基督教十诫里一条是‘别杀人’，可是医生除掉职业化的杀人以外，还干什么？”
鲍小姐毫无幽默地生气道：“胡说！医生是救人生命的。”
Фану понравилось, как она злится, и он продолжал поддразнивать:
— Спасать людям жизнь — не дело верующего. Медицина заботится о плоти, старается, чтобы люди жили подольше, а религия беспокоится о душе, хочет, чтобы люди не боялись смерти. Больной страшится кончины, зовет врача, глотает лекарства. Но приходит неизбежное, и вот зовут пастора или кюре, чтобы отвезти усопшего на кладбище. Если врач верит в бога, значит, он рассуждает так: пусть я не смогу вылечить больного, так провожу его в последний путь — в любом случае он не ошибется, пригласив меня. Неплохо придумано! Представь себе, что аптекарь по совместительству торгует гробами...
鸿渐看她怒得可爱，有意撩拨她道：“救人生命也不能信教。医生要人活，救人的(禁止)；宗教救人的灵魂，要人不怕死。所以病人怕死，就得请大夫，吃药；医药无效，逃不了一死，就找牧师和神父来送终。学医兼信教，那等于说：假如我不能教病人好好的活，至少我还能教他好好的死，反正他请我不会错。这仿佛药房掌柜带开棺材铺子，太便宜了！”
Бао рассердилась всерьез:
— Вот и не знайся с медиками хоть всю жизнь, пусть тебя твой болтливый язык исцеляет! А на врачей зря не нападай, я ведь тоже училась медицине!
鲍小姐动了真气：“瞧你一辈子不生病，不要请教医生。你只靠一张油嘴，胡说八道。我也是学医的，你凭空为什么损人？”
Фан стал было извиняться, но Бао сказала, что у нее болит голова, и попросила проводить ее на пароход.
Фан всю дорогу старался угодить ей, но настроение ее так и не улучшилось. Доведя свою даму до каюты, Фан пошел к себе и проспал часа два. Когда же он вновь постучал к Бао и спросил, как она себя чувствует, дверь открыла, к его удивлению, барышня Су и сказала, что соседка ее совсем расхворалась. Ее дважды тошнило, и она только-только уснула. Фан смутился и, пробормотав нечто невнятное, поспешил удалиться. Бао не появилась за ужином, и все стали допытывать у Фана, куда он ее спрятал. Фан отвечал неопределенно: Она устала, да и чувствует себя неважно.
方鸿渐慌得歉，鲍小姐嚷头痛，要回船休息。鸿渐一路上赔小心，鲍小姐只无精打采。送她回舱后，鸿渐也睡了两个钟点。一起身就去鲍小姐舱外弹壁唤她名字，问她好了没有。想不到门帘开处，苏小姐出来，说鲍小姐病了，吐过两次，刚睡着呢。鸿渐又羞又窘，敷衍一句，急忙逃走。晚饭时，大家见桌上没鲍小姐，向方鸿渐打趣要人。鸿渐含含糊糊说：“她累了，身子不大舒服。”
Зато Су с довольным видом внесла уточнение:
— Она обедала с господином Фаном, а потом у нее живот заболел. В такую жару что ни съешь — все плохо.
苏小姐面有得色道：“她跟方先生吃饭回来害肚子，这时候什么都吃不进。我只担心她别生了痢疾呢！”
А кто понуждал ее бросить нас и идти обедать вдвоем с Фаном?
— И Фан тоже хорош! Позвал приятельницу обедать, так уж мог бы выбрать харчевню почище!
— Дело, наверное, не в харчевне. Просто барышня Бао на радостях съела лишнего. Ведь правда, Фан?
— А сам-то ты, приятель, не заболел? Впрочем, барышня Бао такая аппетитная, что ты, конечно, был сыт одним ее видом.
— Нет, тут дело не в аппетитном виде, а в...— Говоривший хотел было сказать «в гастрономической лавке», но сообразил, что Су может передать его слова Бао, и поспешил заткнуть себе рот куском хлеба.
那些全无心肝的男学生哈哈大笑，七嘴八舌道：
“谁教她背了我们跟小方两口儿吃饭？”
“小方真丢人哪！请女朋友吃饭为什么不挑干净馆子？”
“馆子不会错，也许鲍小姐太高兴，贪嘴吃得消化不了。小方，对不对？”
“小方，你倒没生病？哦，我明白了！鲍小姐秀色可餐，你看饱了不用吃饭了。”
“只怕餐的不是秀色，是--”那人本要说“熟肉”，忽想当了苏小姐，这话讲出来不雅，也许会传给鲍小姐知道，便摘块面包塞在自己嘴里嚼着。
Фан после обеда на берегу остался полуголодным, однако не выдержал насмешек соседей и удрал из столовой до окончания ужина, чем вызвал всеобщий хохот. Когда он выходил, навстречу попался Алю, заговорщически ему подмигнувший.
方鸿渐午饭本没吃饱，这时候受不住大家的玩笑，不等菜上齐就跑了，余人笑得更利害。他立起来转身，看见背后站着侍候的阿刘，对自己心照不宣似的眨眼。
Бао пролежала в постели больше суток. Теперь она вела себя с Фаном более сдержанно,— быть может, потому, что пароход приближался к Гонконгу, и ей надо было успокоиться душой и телом перед встречей с женихом. Семья Суней и еще несколько китайских пассажиров тоже собирались сойти в Коулуне чтобы дальше ехать поездом в направлении Ханькоу. Перед близким расставанием вся компания запой играла в мацзян. Жалели лишь, что после полуночи в столовой полагалось тушить свет.
鲍小姐睡了一天多才起床，虽和方鸿渐在一起玩，不像以前那样的脱略形骸，也许因为不日到香港，先得把身心收拾整洁，作为见未婚夫的准备。孙氏一家和其他三四个学生也要在九龙下船，搭粤汉铁路的车；分别在即，拚命赌钱，只恨晚上十二点后餐室里不许开电灯。
Вечером перед прибытием в Гонконг все обменялись своими китайскими адресами и многословно выражали надежду на дальнейшие встречи, как будто это путешествие сдружило их на всю жизнь. Фан отправился было на палубу разыскать Бао, как вдруг перед ним вырос Алю, имевший весьма таинственный вид. С того утра, когда Фан дал этому малому триста франков, он немного остерегался его и потому с каменным лицом спросил, чего он хочет. Алю сказал, что у него есть свободная каюта. За шестьсот франков он может уступить ее Фану на эту ночь.
到香港前一天下午，大家回国后的通信地址都交换过了，彼此再会的话也反复说了好几遍，仿佛这同舟之谊永远忘不掉似的。鸿渐正要上甲板找鲍小姐，阿刘鬼鬼祟祟地叫“方先生”。鸿渐自从那天给他三百法郎以后，看见这家伙就心慌，板着脸问他有什么事。阿刘说他管的房舱，有一间没客人，问鸿渐今晚要不要，只讨六百法郎。
Зачем она мне? — отмахнулся Фан и заторопился своей дорогой, слыша за собой иронический смех коридорного. И тут до него дошел смысл предложения Алю, и он весь зарделся. На палубе он, запинаясь, стал рассказывать об этом Бао, ругательски ругая негодника Алю. Бао хмыкнула, но ничего не ответила. Фан осмелел и хотел было сказать, что еще не поздно снять ту каюту, но подошли попутчики. За ужином господин Сунь провозгласил:
— Завтра прощаемся, так что сегодня будем сражаться до самой зари! У Алю есть свободная каюта, я уже снял ее за двести франков.
鸿渐挥手道：“我要它干吗？”三脚两步上楼梯去，只听得阿刘在背后冷笑。他忽然省悟阿刘的用意，脸都羞热了。上去吞吞吐吐把这事告诉鲍小姐，还骂阿刘浑蛋。她哼一声，没讲别的。旁人来了，不便再谈。吃晚饭的时候，孙先生道：“今天临别纪念，咱们得痛痛快快打个通宵。阿刘有个舱，我已经二百法郎定下来了。”
Бао бросила на Фана презрительный взгляд и уткнулась в тарелку с супом. Госпожа Сунь, кормившая сына бульоном, робко спросила:
— А вы не переутомитесь? Ведь завтра сходить на берег!
— Завтра снимем на берегу номер и будем дрыхнуть сколько влезет. Я на пароходе плохо сплю, машина очень шумит,— ответил муж.
鲍小姐对鸿渐轻藐地瞧了一眼，立刻又注视碟子喝汤。
孙太太把匙儿喂小孩子，懦怯地说：“明天要下船啦，不怕累么？”
孙先生道：“明天找个旅馆，睡它个几天几晚不醒，船上的机器闹得很，我睡不舒服。”
Под взглядом Бао самоуважение Фана улетучилось, как воздух из велосипедной камеры. После ужина Бао и Су были очень нежны друг с другом и ходили под ручку, не расставаясь. Фан, расстроенный, ходил за ними по пятам, но не мог улучить мгновения, чтобы перекинуться с Бао хотя бы словом. Глупее положение трудно было представить. Он чувствовал себя попрошайкой, бегущим за коляской: денег не дают, а отказываться от надежд не хочется. Бао посмотрела на часы:
— Пойду лягу. Пароход подойдет к пристани еще затемно, а уж потом спать не удастся. Когда я не высыпаюсь, у меня такой понурый вид — самой от себя тошно.
— Вот как! Опасаетесь, что господин Ли вас разлюбит? Полно, меланхолическое выражение нравится мужчинам куда больше! — заметила Су.
方鸿渐给鲍小姐一眼看得自尊心像泄尽气的橡皮车胎。晚饭后，鲍小姐和苏小姐异常亲热，勾着手寸步不离。他全志气，跟上甲板，看她们有说有笑，不容许自己插口，把话压扁了都挤不进去；自觉没趣丢脸，像赶在洋车后面的叫化子，跑了好些路，没讨到一个小钱，要停下来却又不甘心。鲍小姐看手表道：“我要下去睡了。明天天不亮船就靠岸，早晨不能好好的睡。今天不早睡，明天上岸的时候人萎靡没有精神，难看死了。”苏小姐道：“你这人就这样爱美，怕李先生还会不爱你！带几分憔悴，更教人疼呢！”
— Это вы судите по собственному опыту? Да все равно, завтра я буду дома. Боюсь только, от волнения и дома не усну. Пойдемте в каюту, ляжем и побеседуем на прощанье.
鲍小姐道：“那是你经验之谈罢？--好了，明天到家了！我兴奋得很，只怕下去睡不熟。苏小姐，咱们下去罢，到舱里舒舒服服地躺着讲话。”
