Ирландец получил тридцать долларов, отпечатал несколько десятков удостоверений, заполнил одно из них и отослал Фану, попросив его скорее выслать остаток суммы и сообщить его адрес остальным студентам. Но в ответном письме Фан Хунцзяня он прочел: Как установлено тщательной проверкой, в Америке нет учебного заведения с таким названием и, следовательно, ваш диплом — пустая бумажка. Учитывая, что вы совершили проступок впервые, я не возбуждаю против вас дела и выражаю надежду, что вы раскаетесь и начнете новую жизнь, а дабы содействовать этому, высылаю вам десять долларов. Махони долго и злобно ругался, потом напился и с налитыми кровью глазами пошел искать какого-нибудь китайца, чтобы подраться. Фан Хунцзянь одолжил мантию немецкого доктора наук, сфотографировался и отослал карточки отцу и тестю, присовокупив, что он больше всего в жизни презирает чины и звания, и уж коль на сей раз ему пришлось уступить обычаям, он настоятельно просит никому об этом не рассказывать.
他收到三十美金，印了四五十张空白文赁填好一张，寄给鸿渐，附信催他缴款和通知其他学生来接洽。鸿渐回信道，经详细调查，美国并无这个学校，文凭等于废纸，姑念初犯，不予追究，希望悔过自新，汇上十美金聊充改行的本钱，爱尔兰人气得咒骂个不停，喝醉酒，红着眼要找中国人打架，这事也许是中国自有外交或订商约以来唯一的胜利。鸿渐先到照相馆里穿上德国大学博士的制服，照了张四寸相。父亲和丈人处各寄一张，信上千叮万嘱说，生平最恨“博士”之称，此番未能免俗，不足为外人道。
Весело проведя несколько недель во Франции, он купил билет в каюту второго класса, сел в Марселе на пароход и только там обнаружил, что он единственный китаец, едущий вторым классом. Прочие пассажиры из китайцев, обучавшихся в Европе, плыли в третьем классе, недоброжелательно поглядывали на выскочку, и Фан заскучал. Разузнав, что есть свободное место в каюте третьего класса, где находился лишь один пассажир, направлявшийся в Аннам, он договорился с администрацией, что переселится туда, но столоваться останется во втором классе.
回法国玩了几星期，买二等舱票回国。马赛上船以后，发见二等舱只有他一个中国人，寂寞无聊得很，三等的中国学生觉得他也是学生而摆阔坐二等，对他有点儿敌视。他打听出三等一个安南人舱里有张空铺，便跟船上管事商量，自愿放弃本来的舱位搬下来睡，饭还在二等吃。
Из всех бывших на пароходе соотечественников он был знаком в Китае лишь с барышней Су — еще до того, как она отправилась в Лион изучать французскую литературу. Впрочем, докторскую степень она получила за диссертацию о восемнадцати китайских поэтах, писавших на разговорном языке. В Бэйпине, в университете, Су вряд ли замечала этого молокососа Фана. В ту пору она ценила себя очень высоко и не собиралась одаривать вниманием первого встречного. А потом... Иногда бывает, что новое платье жалеют, прячут в сундуке, а через год-другой с запоздалым сожалением замечают, что и фасон, и расцветка вышли из моды. Раньше Су думала только об учебе в Европе. Ей казалось, что у домогавшихся ее студентов нет будущего, что они так и останутся рядовыми выпускниками университета. Но теперь, получив диплом, она оказалась в блестящей изоляции — никто не решался ухаживать за ней.?Она и раньше слышала, что Фан — из хорошей семьи, на пароходе же убедилась, что с ним не скучно и что в деньгах он не стеснен, а потому вполне была готова познакомиться с ним поближе во время рейса. Но, увы, ее опередила спутница по каюте, барышня Бао. Рассказывали, что Бао выросла в Макао 1 и что в жилах ее течет португальская кровь. Однако в данном случае это было, пожалуй, не более достоверно, нежели утверждения японцев о первичности их культуры, и столь же обоснованно, как, скажем, претензии на авторские права со стороны человека, переделывающего иностранные пьесы. Судя по внешности Бао, в жилах ее текла преимущественно китайская кровь с возможным добавлением арабской, воспринятой через испанцев.
这些同船的中国人里，只有苏小姐是中国旧相识，在里昂研究法国文学，做了一篇《中国十八家白话诗人》的论文，新授博士。在大学同学的时候，她眼睛里未必有方鸿渐这小子。那时苏小姐把自己的爱情看得太名贵了，不肯随便施与。现在呢，宛如做了好衣服，舍不得穿，锁在箱里，过一两年忽然发见这衣服的样子和花色都不时髦了，有些自怅自悔。从前她一心要留学，嫌那几个追求自己的人没有前程，大不了是大学毕业生。而今她身为女博士，反觉得崇高的孤独，没有人敢攀上来，她对方鸿渐的家世略有所知，见他人不讨厌，似乎钱也充足，颇有意利用这航行期间，给他一个亲近的机会。没提防她同舱的鲍小姐抢了个先去。鲍小姐生长澳门，据说身体里有葡萄牙人的血。“葡萄牙人的血”这句话等于日本人说有本位文化，或私行改编外国剧本的作者声明他改本“有著作权，不许翻译”。因为葡萄牙人血里根本就混有中国成分。而照鲍小姐的身材估量，她那位葡萄牙母亲也许还间接从西班牙传来阿拉伯人的血胤。
У Бао была тонкая талия и на редкость пышное седалище — точь-в-точь как у красавиц, воспетых в сказках «Тысячи и одной ночи». Длинные ресницы прикрывали большие глаза — то ли сонные, то ли хмельные, таящие улыбку, мечтательные... Припухлость верхней губы создавала впечатление, что девушка постоянно дуется на своего кавалера. Попадись ей в мужья опытный человек, уж он наверняка заставил бы ее надеть известный в средневековой Европе пояс целомудрия или древнекитайские тесные штаны, посадил бы в железную клетку, запер бы в дальних покоях да следил, чтобы туда не залетела даже муха мужского пола. А между тем жених Бао, врач по фамилии Ли, дал ей денег и отпустил одну в Лондон учиться акушерскому делу. Португальцы говорят, что в семье удачника первой рождается дочь: едва подрастет — станет помощницей в доме, нянькой младшим братьям и сестрам, можно и прислугу не нанимать. Вот так Бао с малых лет помогала родителям и быстро смекнула, что сама должна позаботиться о своем счастье. Потому- то она и согласилась обручиться с человеком старше ее на двенадцать лет, лишь бы поехать в Европу.
鲍小姐纤腰一束，正合《天方夜谭》里阿拉伯诗人所歌颂的美人条件：“身围瘦，后部重，站立的时候沉得腰肢酸痛。”长睫毛上一双欲眠似醉、含笑、带梦的大眼睛，圆满的上嘴唇好像鼓着在跟爱人使性子。她那位未婚夫李医生不知珍重，出钱让她一个人到伦敦学产科。葡萄牙人有句谚语说：“运气好的人生孩子第一胎准是女的。”因为女孩子长大了，可以打杂，看护弟弟妹妹，在未嫁之前，她父母省得下一个女佣人的工钱。鲍小姐从小被父母差唤惯了，心眼伶俐，明白机会要自己找，快乐要自己寻。所以她宁可跟一个比自己年龄长十二岁的人订婚，有机会出洋。
Смуглая, но не до черноты, нежная и пикантная одновременно, она привлекала пресытившихся бледнокожими женщинами англичан, видевших в ней истинно восточную красавицу. Она была так уверена в своей способности соблазнять мужчин, что сама довольно легко и быстро стала жертвой соблазна. Слава богу, она хорошо знала физиологию и фармакологию, так что не растерялась, и этот случай не имел для нее последствий.
英国人看惯白皮肤，瞧见她暗而不黑的颜色、肥腻辛辣的引力，以为这是道地的东方美人。她自信很能引诱人，所以极快、极容易地给人引诱了。好在她是学医的，并不当什么一回事，也没出什么乱子。
Она провела в Англии два года и теперь возвращалась, чтобы сыграть свадьбу и вместе с мужем заняться врачебной практикой. На пароходе обучавшиеся в Европе китайцы узнали, что она, строго говоря, не может считаться их соотечественницей, поскольку имеет британский паспорт, выданный ей в Гонконге. Общаться с Бао никто не стремился. По-французски она не говорила, а беседовать на гуандунском наречии с горничными, обслуживавшими третий класс, считала ниже своего достоинства и поэтому очень скучала.
她在英国过了两年，这次回去结婚，跟丈夫一同挂牌。上船以后，中国学生打咱出她领香港政府发给的“大不列颠子民”护照，算不得中国国籍，不大去亲近她。她不会讲法文，又不屑跟三等舱的广东侍者打乡谈，甚觉无聊。
Обратив внимание на Фан Хунцзяня, она решила, что этот человек, позволяющий себе ехать вторым классом, мог бы скрасить ей долгое путешествие. О себе Бао думала словами поэта: Красива, как персик и слива, как иней и лед, холодна?. Так пусть же Фан Хунцзянь сперва сочтет ее недоступной, проникнется к ней почтением, а потом она заставит его пасть на колени и просить ее любви. Но подобная так?тика — сначала холод, потом сладость, как в мороженом,— оказалась ненужной, несмотря на то, что термометр изо дня в день показывал сто по Фаренгейту. Фан Хунцзянь попался на крючок сразу, после нескольких оброненных Бао ничего не значащих фраз. На следующий же день после смены каюты Фан Хунцзянь, прогуливаясь по палубе, заметил Бао, стоявшую в одиночестве у борта и наслаждавшуюся свежим ветерком. Они разговорились. Буквально через две минуты Бао сказала с улыбкой: Господин Фан, вы напомнили мне моего Па севы так на него похожи! При этих словах Фан покраснел и одновременно обрадовался: если симпатичная женщина говорит, что вы похожи на ее жениха, такое заявление не трудно понять в том смысле, что не будь она уже обручена, вы были бы достойны стать ее избранником. А смекалистый вполне мог бы прийти к выводу, что он может пользоваться правами жениха, не беря на себя его обязанностей. Как бы то ни было, у них зародилось взаимное чувство, и оно стало расти буйно, как листва в тропическом лесу. Остальные китайцы, из молодежи, посмеивались над Фаном и убеждали его, что на радостях он должен угостить всю компанию кофе со льдом и пивом.
她看方鸿渐是坐二等的，人还过得去，不失为旅行中消遣的伴侣。苏小姐理想的自己是：“艳如桃李，冷若冰霜，”让方鸿渐卑逊地仰慕而后屈伏地求爱。谁知道气候虽然每天华氏一百度左右，这种又甜又冷的冰淇淋作风全行不通。鲍小姐只轻松一句话就把方鸿渐钩住了。鸿渐搬到三等的明天，上甲板散步，无意中碰见鲍小姐一个人背靠着船栏杆在吹风，便招呼攀谈起来。讲不到几句话，鲍小姐生说：“方先生，你教我想起了我的fiance，你相貌和他像极了！”方鸿渐听了，又害羞，又得意。一个可爱的女人说你像她的未婚夫，等于表示假使她没订婚，你有资格得她的爱。刻薄鬼也许要这样解释，她已经另有未婚夫了，你可以享受她未婚夫的权利而不必履行跟她结婚的义务。无论如何，从此他们俩的交情像热带植物那样飞快的生长，其他中国男学生都跟方鸿渐开玩笑，逼他请大家喝了一次冰咖啡和啤酒。
В это утро на душе у Фан Хунцзяня было хорошо, хотя он и подумал, что Бао ведет себя несколько вызывающе. Он оглянулся, увидел пустые шезлонги барышни Су и госпожи Сунь и обрадовался, решив, что они не видели сцену с прикуриванием. Вечером подул штормовой ветер, началась качка. После десяти на палубе осталось лишь несколько парочек, которые забились в плохо освещенные углы и ворковали там. Фан Хунцзянь и Бао прогуливались бок о бок, не говоря ни слова. Когда корабль сотрясла особенно большая волна, Бао потеряла равновесие, Фан обхватил ее за талию, прижал к борту и стал жадно целовать. Губы и тело Бао оказались податливыми, и торопливые грубые поцелуи стали спокойнее, продолжительнее, слаще. Но вот Бао ловко высвободилась из рук Фана и сделала глубокий выдох. — Чуть не задохнулась! У меня ведь насморк, дышать нечем. А ты уж больно прыткий — даже в любви мне не объяснился!
方鸿渐那时候心上虽怪鲍小姐行动不检，也觉兴奋，回头看见苏小姐孙太太两张空椅子，侥幸方才烟卷的事没落在她们眼里，当天晚上，起了海风，船有点颠簸。十点钟后，甲板上只有三五对男女，都躲在灯光照不到的黑影里喁喁情话。方鸿渐和鲍小姐不说话，并肩踱着。一个大浪把船身晃得利害，鲍小姐也站不稳，方鸿渐勾住她腰，傍了栏杆不走，馋嘴似地吻她。鲍小姐的嘴唇暗示着，身体依须着，这个急忙、粗率的抢吻渐渐稳定下来，长得妥贴完密。鲍小姐顶灵便地推脱方鸿渐的手臂，嘴里深深呼吸口气，道：“我给你闷死了！我在伤风，鼻子里透不过气来--太便宜你，你还没求我爱你！”
--Хочешь, я сейчас признаюсь задним числом?Для Фана, как для всякого не испытавшего любви мужчины, слово «любовь» казалось возвышенным и серьезным, и ему вовсе не хотелось употреблять его вслух. Он хотел Бао, но вовсе не любил ее. Оттого- то в его голосе чувствовалась неуверенность.
“我现在向你补求，行不行？”好像一切没恋爱过的男人，方鸿渐把“爱”字看得太尊贵和严重，不肯随便应用在女人身上；他只觉得自己要鲍小姐，并不爱她，所以这样语言支吾。
--Так ведь все слова заранее известны...— протянула она.
“反正没好活说，逃不了那几句老套儿。”
— А ты поцелуй меня, я передам их прямо из уст в уста, чтобы им не приходилось совершать окольного пути к твоему сердцу.
“你嘴凑上来，我对你说，这话就一直钻到你心里，省得走远路，拐了弯从耳朵里进去。”
--Нет уж, не проведешь, говори все, как Положено! И вообще на сегодня хватит. Если ты меня не обманываешь, завтра...
“我才不上你的当！有话斯斯文文的说。今天够了，要是你不跟我胡闹，我明天……”
--Завтра? Никакого завтра не существует, это выдумка календарей. Не верь им! В действительности есть только слово «сегодня»!Фан снова обхватил ее талию. В этот момент корабль накренился, Фан не успел ухватиться за поручни и едва не уронил Бао. В темноте завизжали остававшиеся на палубе девицы. Бао вырвалась из объятий и заявила:— Я замерзла, пойду к себе. Завтра увидимся! Фан Хунцзянь остался на палубе один.
方鸿渐不理会，又把手勾她腰。船身忽然一侧，他没拉住栏杆，险的带累鲍小姐摔一交。同时黑影里其余的女人也尖声叫：“啊哟！”鲍小姐借势脱身，道：“我觉得冷，先下去了。明天见。”撇下方鸿渐在甲板上。
Среди мчавшихся по небу черных туч изредка проглядывали звезды, с жадным чавканьем бились о судно штормовые волны. Океан, днем казавшийся бесконечным, исчез в еще более безбрежной темноте ночи. На этом фоне все страсти человеческие казались молодому человеку незначительными или вовсе не существующими, лишь надежда на завтрашний день светилась в его сердце, как огонек во мраке.
天空早起了黑云，漏出疏疏几颗星，风浪像饕餮吞吃的声音，白天的汪洋大海，这时候全消化在更广大的昏夜里。衬了这背景，一个人身心的搅动也缩小以至于无，只心里一团明天的希望，还未落入渺茫，在广漠澎拜的黑暗深处，一点萤火似的自照着。
С этого вечера Фан Хунцзянь даже столоваться стал, как правило, в третьем классе. Отношение Су к нему стало заметно холоднее. Он даже спросил потихоньку Бао — чего это барышня Су перестала его замечать. Бао рассмеялась его несообразительности:— Я-то догадываюсь почему, но не скажу, а то ты совсем загордишься.
Фан ответил, что она преувеличивает, но, встречая Су, все больше конфузился.
从那天起，方鸿渐饭也常在三等吃。苏小姐对他的态度显著地冷淡，他私上问鲍小姐，为什么苏小姐近来爱理不理。鲍小姐笑他是傻瓜，还说：“我猜想得出为什么，可是我不告诉你，免得你骄气。”方鸿渐说她神经过敏，但此后碰见苏小姐愈觉得局促不安。
Пароход между тем миновал Цейлон и Сингапур и теперь приближался к Сайгону. На всем пути это был первый город французской колониальной империи, которым можно было похвастаться. Французы на борту оживились, словно завидели родной дом, стали увереннее держаться, громче говорить. Судно подошло к пристани под вечер и должно было простоять две ночи.Родственники Су, служившие здесь в китайском консульстве, прислали за ней машину, и она сошла с парохода, провожаемая завистливыми взглядами окружающих. Ее соотечественники решили посетить китайский ресторан. Фан и Бао не прочь были поужинать вдвоем, но сочли неудобным отделяться от компании. После ужина супруги Сунь с ребенком вернулись на корабль, а остальные зашли в кафе. Бао предложила пойти в дансинг. Хотя Фан Хунцзянь взял во Франции два платных урока, танцевать он как следует не научился, и после первой же попытки ему пришлось сесть в сторонке и смотреть, как Бао танцует с другими. В первом часу ночи уставшая компания потянулась на пароход. На пристани Фан и Бао отстали от спутников. Бао заметила:— А барышня Су сегодня не вернется...
船又过了锡兰和新加坡，不日到西贡，这是法国船一路走来第一个可夸傲的本国殖民地。船上的法国人像狗望见了家，气势顿长，举动和声音也高亢好些。船在下午傍岸，要停泊两夜。苏小姐有亲戚在这儿中国领事馆做事，派汽车到码头来接她吃晚饭，在大家羡慕的眼光里，一个人先下船了，其余的学生决议上中国馆子聚餐。方鸿渐想跟鲍小姐两个人另去吃饭，在大家面前不好意思讲出口，只得随他们走。吃完饭，孙氏夫妇带小孩子先回船。余人坐了一回咖啡馆，鲍小姐提议上跳舞厅。方鸿渐虽在法国花钱学过两课跳舞，本领并不到家，跟鲍小姐跳了一次，只好藏拙坐着，看她和旁人跳。十二点多钟，大家兴尽回船睡觉。到码头下车，方鸿渐和鲍小姐落在后面。鲍小姐道：“今天苏小姐不回来了。”
--И мой аннамит сошел на берег. Говорят, его место продано китайскому торговцу, который едет в Гонконг.
“我同舱的安南人也上岸了，他的铺位听说又卖给一个从西贡到香港去的中国商人了。”
--Значит, мы оба сегодня спим в одиночестве,— сказала Бао как бы между прочим.
“咱们俩今天都是一个人睡，”鲍小姐好像不经意地说。
