Ровно десять лет назад мне посчастливилось оказаться свидетелем исторического момента - возвращения Гонконга под суверенитет КНР.

　Я тогда работал в Генконсульстве России в Гонконге. Помню, как в последние месяцы перед 1 июля 1997 года наряду с праздничным настроением, царившим в этой тогда еще британской колонии, в воздухе чувствовалась напряженность. Многие местные жители, в т.ч. некоторые мои знакомые гонконгцы, были в растерянности. Они воспринимали происходящие события как переломный момент в своей жизни. Они были напуганы. И их можно было понять, ведь их родной Гонконг всю их жизнь был частью одного государства, и тут он переходит к другой стране, с другим политическим строем, с другими законами и устоями. Они явно ожидали перемен к худшему, десятки тысяч людей даже срочно иммигрировали в Европу и Америку, и не один десяток крупных компаний в срочном порядке переводили свои капиталы в зарубежные банки.

　И вот наступило 30 июня. На церемонии передачи Гонконга был спущен один флаг и поднят другой. Все телеканалы показывали последнего гонконгского губернатора Криса Паттена, который не скрываясь плакал. Плакал искренне. Помню, как уже ночью мимо нашего дома в районе Causeway Bay группами ходила пьяная британская молодежь, размахивая своим национальным флагом и выкрикивая что-то невразумительное. Одновременно на баржах, установленных вдоль всего пролива между островом Гонконг и полуостровам Коулун, громыхали пушки - это было самый грандиозный праздничный фейерверк, который когда-либо видели гонконгцы.

　Ровно в полночь границу территории пересекли машины с солдатами НОАК. Эти молодые ребята ехали стоя в грузовиках через весь Гонконг в свои новые казармы. И все местные жители наблюдали за этим действом с экранов своих телевизоров.

　Проснувшись утром 1 июля, я и моя жена выглянули в окно, затем вышли на улицу, ожидая увидеть какие-то перемены в обычной жизни Гонконга. Но все было по-прежнему. Те же улицы, те же дома, те же люди. Светофоры, как и прежде, мигали все те ми же красным, желтым и зеленым цветами, работали магазины и рестораны. В общем, ничего не изменилось. Разве что исчез британец-полицейский, ранее ежедневно патрулировавший наш район.

　Чего мы ждали? Не знаю. Почему-то казалось, что все изменится. Но этого не произошло. И мы, с одной стороны, почувствовали разочарование, а с другой стороны, осознали, что так и должно было случиться.

　Где-то за полгода до этих событий один гонконгский бизнесмен жаловался мне: "Я завидую северянам. Они дружные, сплоченные. А мы, гонконгцы, - эгоисты. Каждый сам за себя. А почему? Да все потому, что британцы никогда не занимались нами и нашими проблемами. Они стали уделять Гонконгу внимание лишь тогда, когда Дэн Сяопин и Тэтчер договорились о передаче территории". Я не соглашусь с тем, что гонконгцы - эгоисты. Они крайне неравнодушные люди. Лично я, моя жена и мой новорожденный сын, хотя и были чужаками, неоднократно ощущали с их стороны внимание и заботу. Но я соглашусь с тем, что Гонконг в его нынешнем виде был создан руками самих гонконгцев. Таким он остался и после 1 июля 1997 года. Поэтому ничего и не должно было измениться. Возвращение же в лоно исторической родины позволило местным жителям оказаться ближе к своим корням, почувствовать, что теперь они не одни и что у них появились крепкие тылы.

　Весьма показательной для меня стала случайная встреча с одной моей знакомой осенью того же года. Увидев ее, я крайне удивился: "Ты же собиралась иммигрировать в Штаты!". "Я передумала", - ответила она.